Кажется, мне удалось понять, почему с годами я становился всё несчастнее и несчастнее. А те годы, когда жизнь была яркой и незабываемой, отдалялись всё больше и, казалось, что вернуть живое, непосредственное мироощущение не удастся никогда.
Ребёнок воспринимает жизнь непосредственно, он не знает названий вещей и явлений. Постепенно, он учится классифицировать мир. Понимает, что вот это смешное насекомое с длинными ногами называется кузнечиком, а вот то облако, похожее на воздушный замок – кучевым облаком. И наступает момент, когда названия, ярлыки, начинают вытеснять живое восприятие. Когда человек, глядя на дерево, говорит себе – «осина», но не видит ни гладкой коры оливкового цвета, ни трепещущих на самом лёгком ветру фигурных листочков. Не видит истории этого дерева – возможно, семечко принесло сюда ветром из соседнего леса, оно росло, год за годом, возможно молодому деревцу было нелегко, но оно выросло и стало высоким и красивым стройным деревом… Всего этого человек не замечает, он вешает ярлычок – «осина» — и идёт дальше.
Так и получается, что мир для взрослого человека превращается в набор ярлычков и этикеток. Слова, а не вещи видит он в окружающем его мире. И это не может не привести к обеднению мира внутреннего. Потому что слова – не есть вещи, это символы, обозначающие вещи, подобно тому, как имя – не есть человек.
Беда в том, что «ярлычковый» подход распространяется на всё. Даже на близких людей. Человек не воспринимает окружающих как живых людей, с мыслями, мечтами, историей. А думает – «жена» или «мама».
Слова нужны. Классификация необходима. Слова позволяют писать книги, делиться мыслями, передавать знания через поколения. Но никогда нельзя забывать, что «мысль изречённая – есть ложь». Что слово не может (да и не предназначено для этого) передать сущность вещей.
Я понял, что мне надо учиться заново смотреть – и видеть. Счастье – это когда видишь сам мир, а не ярлычки на окружающих тебя вещах, людях и явлениях.